Карпаты. Милые сердцу родные Карпаты. Как бы ни стараешься, как бы ни надеешься вас забыть, вы все равно остаетесь в душе, в памяти, в мыслях. Ваша дивная природа, ваша сказочная легендарность, ваша загадочная красота. День, и солнце освещает долины, лучи стремятся совладать с хребтами гор, проникнуть всюду, осветить тонкую арфу пестрой и яркой зелени дерев. Ночь, и луна становится спутником страха, и каждая тень мниться убийцей, злодеем, вампиром, чудовищем из древних мифов и преданий, что старые бабки рассказывают внукам, предостерегая и одновременно распаляя любопытство тех. О, милая сердцу страна. О, прекрасная родина…
Впрочем, этого героя повести нельзя назвать истинным патриотом. Да, он тосковал, в какой-то мере. Но, то была ностальгическая тоска, по временам скорее, не по конкретному месту, а потому – пары минут хватило, чтобы южный предел сумел наскучить Дамиану снова. Много лет назад он оставил здесь прошлую жизнь, и тогда это было его первое бегство, затем все повторялось, менялись люди, менялись поводы и причины, и лишь Мольнар оставался самим собой, неизменным по характеру, неизменным и физически. Он мог представляться кем угодно, он мог примерить личину нищего и графа, он мог сочинить слезливую историю о невзгодах или же поведать ужасающую биографию предков, и всего-то пару раз он вспоминал о доме, всего пару раз он мог сказать, что скучает. Скука быстро затмевалась алкоголем, развлечениями, чаще – поиском и учением. Секрет бессмертия стал для него открыт давно, однако растрачивать его впустую лишь на игрища и славные утехи греха, Дамиан не намеревался. Грех – скорее был приятным дополнением. Но, ладно, что ж нам сказать о родине героя? О его семье? Все, кого он знал, давно уже червей кормили. Не думайте, он не сожалел. Наоборот, время и история играли на руку Мольнару. Начать не заново, но продолжить с того, на чем остановился он, а именно: с союзника, могущественного и интересного, способного дать то, что никто более дать не в силах. Затем, по возрастающей приоритета, шел дом, семья и прочие мирские мелочи и обязательства. Хотя, что я? Какие обязательства? Скорее, любопытство. Вот именно, любопытство. Оно привело его на родину, оно же подтолкнуло его наведаться к потомку. И если первое обещало быть полезным, от второго вряд ли Дамиан ожидал хоть чего-то занимательного.
Итак, его правнучка была хозяйкой борделя. Что ж, не так плохо, как мог бы предположить сам маг. Уходя и не прощаясь, он оставлял супруге изрядную долю состояния, приятно было сознавать, что благочестивое и вместе с тем еретичное семейство не промотало наследство тотчас. А дало времени и войнам сделать это, не опустив в клоаку представителей фамилии, но и не позволив жить, как короли. Неудивительно, Дамиан решил совместить приятное с полезным, коль скоро наслаждаться времени не будет после. Несчастье, постигшее его «друга», как чувствовал Мольнар, отразиться и на нем самом.
- А что вы скажите о «Зимней бабочке»?
- Приятное заведение. Если у вас есть деньги, конечно.
Дамиан ухмыльнулся. «Высокородный пэр», хозяин постоялого двора, не отличался многословием и любопытством. Это было только на руку мужчине. Он появился внезапно, сказался путешественником, ходил – где хотел, уходил и возвращался – когда вздумается, и потому, ему были бы только в тягость пересуды и лишние вопросы, а также пропитанные страхом суеверные наставления.
- Хозяйка из бывшей знати местной.
- Да, что вы говорите! И какой же фамилии?
- А вы раньше бывали в этих краях?
- Нет, просто любопытствую.
- Поаккуратней спрашивайте тогда. Здесь семью эту не любили никогда.
О да, он помнил. Никто не смел ему перечить, потому что в его время, в руках Мольнаров была власть, была сила, были средства, а сейчас? Наверняка, он сам стал легендой местной. Сказкой для путешественников и собирателей устных преданий.
- Как говорил мой милый Пьер – кто ходит в бордель по утрам, тот перечеркивает сразу несколько дел, - улыбнулся себе Дамиан, стоя напротив здания «Зимней бабочки». Сомнений по поводу, «входить иль нет в сию обитель порочности», не было. Скорее, он испытывал некое экзальтированное удовольствие от собственной неопределенности – раскрыть все карты сразу перед милым потомком, или придержать побольше козырей в кармане. Прикинув «за» и «против», толкнул дверь, оказываясь в темном коридоре дома, будто бы уже сам по себе приглашающий проследовать дальше, в пропитанную ароматами похоти и фимиамами всех прелестей залу.
Любопытство, не что иное, как оно, вело Дамиана вперед, к свету, к блеску, к прекрасному видению, что предстало перед ним сразу же. Если это его родственница, то он рискнет на грех кровосмешения. И говоря о многом, не судите строго. Мольнар не искал семейного сходства между собой и правнучкой, даже не попытался бы. Кровь была уже не та, наследственность – тоже, множество браков, множество отпрысков, множество возможностей назвать ребенка законным и рожденным в благословенном браке, хотя отпрыск мог быть и «бастардом».
- Мне говорили о красоте хозяйки заведения, но, видимо, обманули, - подходя к стойке и не отводя взгляда от девушки, изрек маг. Девица и впрямь была обворожительна. Тонкие черты лица и фигуры, изящные движения, грациозные и плавные, чуть пухлые губы и взгляд гордячки, знающей: она прекрасна на зависть многим. – Хотя, я могу ошибаться в личности той, которая передо мной, - и как же хотелось ошибиться, пусть родственная связь и не была бы фатальным фактором для мага. На душе у него уже было достаточно грехов, так что Ад – обеспечен. Какая разница, по этой логике следуя, тогда, возьмет еще один он грез на душу, или нет. – Но прекраснейшей из смертных вас точно следует провозгласить и венчать короной в честь этого, - было нечто влекущее в этой девушке сразу же, нечто пробуждающее низменные порывы, и нечто отталкивающее, как предостережение, как славный танец пламени – покуда держишь дистанцию, не будет боли и ожогов.
